Накануне вечером в село Прудники явился уполномоченный и остановился на ночлег у Мироновны. Мироновна, ушлая баба, поставила на стол четверть самогона и уже через полчаса знала все новости. А еще через час эти новости знало всё село. Новость взбудоражила всех, кто ждал возвращения своих мужей и отцов с уже закончившейся войны - уполномоченный привез телеграммы и письма. К середине июля нужно было подготовиться к встрече своих ненаглядных, любимых, единственных и так долго жданных мужиков. Первым вернулся Прохор Ильин, затем - Васька Хмельной, Степан Игнатьевич Зимин и возмужавший на войне Колька Ремин, ушедший на войну в 41-ом прыщавым 18-летним юнцом, а вернувшийся широкоплечим, румяным- кровь с молоком во все щеки- бравым капитаном. За ними подтянулись и все остальные мужики, общим числом 13 человек. Последним вернулся Дмитрий Палыч Крючков. Он въехал в Прудники ночью, на тяжело груженой подводе, подкатил к своему дому, легко спрыгнул с воза и постучал в темное окошко. Подождав, когда окно в задней избе осветится запаленной лучиной, он, привычно открыв ворота, ввел за удила лошадь. Возчик , хозяин подводы, подошел к колодцу - надо напоить Брошку - обратный путь неблизок . К утру обещался вернуться в Муром. Выскочившие на крыльцо бабы- теща, жена и 14-летняя дочь- заголосили было, но сердитый окрик Палыча остановил их вой: - Никшни ! Неча орать! Живой! Снимайте добро! Ошалевшие от счастья и радости при виде хозяина, бабы молча кинулись к подводе. Баулы , маленькие коробки и ящики спускались на землю и тут же уносились в дом. Возчик , дед в старой залатанной телогрейке, сидел на корточках в стороне, курил самокрутку со свойским табаком, горестно вздыхал и изредка сплёвывал на землю тягучую слюну. Когда подвода опустела, Палыч расплатился со стариком. - Палыч... дык эта... што я с ими делать буду?- растерянно прошамкал возница, держа в руках тяжелые серебряные часы на цепочке.- Мне ба муки или ешшо чего. Овса ба мешок для Брошки. - Чудак ты, дядь Семен. Ты за эти часики два мешка муки купишь да еще и валенки в придачу, - глухо, как бы кашляя , рассмеялся Крючков. - Бери, не сомневайся. Завтра на базар отнесёшь, продашь и спасибо мне скажешь. Закрыв за подводой глухие ворота, Дмитрий Палыч не торопясь обошел двор, заглянул в омшаник, где негромко рокотало с десяток гусей, взобрался на сеновал. Обрадовался, что в углу лежало еще прошлогоднее сено, упал ничком и сильно вдохнул его пьянящий запах. Тишина родного села и отчего дома непривычно тяготила его. Идти в дом не хотелось, но жена несколько раз уже выходила на крыльцо и тревожно звала его. -Она не узнает, и дочь не узнает. Вон, какая девка взросла, невеста совсем. Женихи, поди, пороги обили...А я отмолю, отмолю свой грех, - Палыч сделал несколько шумных вздохов, поднялся, спрыгнул с сеновала и зашел в избу. Керосинка горела полным светом. "Не коптит,- отметил про себя Крючков, - хорошая хозяйка Любава". Раскрасневшиеся от удовольствия бабы уже рассматривали добро. Теща топором открыла ящик, в котором была упакована посуда: кастрюли, ковши и чайники, каких она никогда не имела, - привыкла к чугунам - приводили её в изумление. Тяжелые, с причудливыми вензелями ложки, вилки, ножи - такие она видела очень давно, когда ходила на поденную работу молоденькой девчонкой в барскую усадьбу. Низко наклонившись над ящиком , старуха доставала чашки, белые, с золотым ободком , и осторожно расставляла их в горку. Туда же отправились и хрустальные рюмки на тонких ножках. -Погодь, мать, не торопись, - властно сказал Дмитрий Палыч. -Прячь обратно в ящик или в сундук какой. Обиженно подвернув тонкие губы, теща ушла в свою каморку . Там стоял её сундук, с которым она не расставалась всю жизнь. В нем когда-то было её приданое, теперь он стоял пустой, и в него можно было спрятать всю посуду. -Куда в сундук? Такую красотишшу ?- теща фыркала и сморкалось в фартук, а глаза, уже мутноватые и постоянно слезящиеся, все же блестели от удовольствия. -Папка!Папочка, - кричала Катёнка , - посмотри, как красиво! Дочка, в синей широкой юбке и полупрозрачной блузке,сквозь которую просвечивала нежная девичья кожа, кружилась волчком, и юбка то раздувалась колоколом, то спиралью обхватывала крепкие ножки. Дмитрий Палыч перевел взгляд на Любаву. Жена, еще красивая, ладная, с небольшой сединой в темно-русых косах , уложенных короной на голове, смотрела , улыбаясь, на своего мужа. - Мить , а Мить ... ужинать будешь? Заскучал, небось, по домашнему хлебу? Хочешь, шаньги испеку ? - Любава гневно оглянулась на мать: -Говорила тебе, оставь немного муки, знала ведь, что Митька придет!.. Катёнка подскочила и повисла на шее отца. -Ой, папка, папочка! Расскажи, как ты воевал! Ты герой, правда? - Да кой там черт, герой. На войне все герои. Живой вернулся, жить будем, хорошо жить будем. Все у нас будет. - Дмитрий Палыч смущенно отворачивался от поцелуев дочери. К рассвету все добро было разложено, расставлено, припрятано от лишних глаз. Пуховое стеганое одеяло, постельное белье, ткань, ботинки, боты, туфельки, шали и платки, шубка и горжеточка для дочки, платья и шерстяные вязаные жакеты для жены, тройка из дорогого сукна для себя - все утонуло в глубоких недрах огромного тещиного сундука.Особый восторг у женщин вызвали швейные машинки "Зингер " , одну из которых можно было продать на базаре и выручить деньги на новый сруб для дома. Спать пошли уже на восходе солнца. Закрыв за собой двери передней избы, Любава распахнула постель. - Ты ложись, Любава , я скоро,- Дмитрий Палыч отводил глаза от призывного взгляда жены. Любава немо вздохнула , повернулась на бок и затихла. Крючков сел на кровать, долго смотрел на голое плечо жены. Потом резко рванул её, повалил на спину и словно наткнулся на чужие, не женины, огромные глаза, из которых лились страх и ненависть.... Этих глаз он не мог терпеть, он боялся их вот уже месяца три, и они не давали ему спокойно жить... ...Дмитрий Павлович закончил войну в звании старшины строевой части. Оформление проездных и багажных документов было его обязанностью. Выписать багаж на себя и на своего товарища, Бобкова Ефима, которому этот багаж и не надобен был вовсе, потому что родни у него не было- жена и дети погибли еще в начале войны во время бомбежки, а родители не выдержали блокадной зимы в Ленинграде - не составило труда. Вещи для багажа Крючков подыскивал тщательно. В полуразрушенных и опустевших домах немцев, в спешке бросивших свои жилища, можно было найти все. Вместе с Ефимом они обходили дом за домом и забирали то, что понравится. Охотничьи ножи, лопаты, даже топоры - все подбирали солдаты, чтобы привезти эти богатства домой. В одном доме на окраине небольшого городка, где квартировала часть Крючкова, они и обнаружили тех двух немок , мать и дочь, которые не смогли эвакуироваться и теперь прятались в своем особняке от русских солдат. Пока Крючков осматривал дом внизу, Ефим поднялся наверх. Дом оставался еще нетронутым, и Крючков выгребал столовые приборы, складывал в мешок салфетки и скатерти, не побрезговал кастрюлями и чайником. Шум на втором этаже дома и отчаянный женский крик заставил Крючкова броситься наверх. То, что он увидел, оглушило и на мгновение ослепило его. Бобков, одной рукой зажимая рот молоденькой немке, а другой срывая с неё одежду, всем телом навалился на неё, не обращая внимания на крик другой женщины.Она царапала ему лицо, рвала волосы, пытаясь стащить его с дочери. Быстро отскочив от кровати к ночному столику, она схватила тяжелый подсвечник и уже занесла его над Ефимовой головой. Крючков, бросившись вперед, успел перехватить женщину, крепко сжал её руками и повернул к себе . Огромные глаза, из которых текло горе вперемешку со слезами, обожгли его сердце . - Hasse! Hasse! Ich hasse dich! Flucht eure Frauen und Tochter! - немка прокричала Крючкову в лицо проклятья, а потом тихо, в бессилии обмякнув в руках солдата и сползая на пол , прошептала: -Dein Gott nicht begnadigt euch... Крючков отшвырнул немку в сторону и вцепился в Бобкова . -Что ж ты, гад, творишь? Что ж ты делаешь? Девчонку пожалей! Бобков замер, потом медленно поднялся и криво улыбаясь, ответил: - Пожалеть? А они жалели моих девчонок, когда бомбы кидали на мой дом? ? Они жалели мою мать, когда она умирала от голода?.. В часть возвращались молча, не глядя друг на друга. Ни сейчас, ни потом они не вспоминали об этом случае, но Крючков не мог забыть глаз немки и её проклятий... ...И сейчас, когда перед ним лежала Любава и смотрела на него со страхом и ожиданием, он вспомнил немку :"Будь проклята твоя жена и твоя дочь!"-звучало у него в ушах. Крючков уткнулся в грудь жены и зарыдал громко и бурно... ...Шло время. Крючковы потихоньку богатели, отстроили новый дом и слыли в округе зажиточными хозяевами, несмотря на тяжелые послевоенные годы. Катёнка выросла завидной богатой невестой. Замуж вышла по любви и родила красивую дочь Татьяну. Любава вдруг стала часто болеть . Она не жаловалась на боль внизу живота, но угасала быстро, тая на глазах. Дмитрий Палыч часами простаивал на коленях у постели жены, молча плакал и говорил только одно слово: "Прости..." Любава тихо гладила мужа по седым волосам, утешая его из последних сил. Однажды майский утром её не стало... Жизнь Катёнки тоже вдруг переменилась. Её муж , красавец , обладатель дивного баритона , певец и баянист ,простудился и скоропостижно умер от воспаления легких. Катерина из города перебралась жить к дочери , которая после окончания пединститута получила распределение в школу учителем математики в село Никольское.В Никольском у неё был свой дом, и Татьяна , с детства привыкшая к крестьянском труду, не чуралась никакой работы. Вместе с матерью они косили сено, ворошили его под жарким солнцем и привозили домой с дальнего укоса на лошади. Звездной июльской ночью Катёнка, задремав, упала с высокого возка и сильно ушибла спину. Лошадь, не почуяв беды, продолжала свой неспешный ход, а женщина так и осталась лежать на малоезженой лесной дороге. После смерти Катёнки дед, как мог, помогал Танюшке , но переезжать в Никольское наотрез отказывался. Так прошло еще несколько лет. Дмитрий Палыч старился , дряхлел .Но по-прежнему жил один. Он часто ходил на богомолье в соседнее село Старые Бутлицы, где и по сей день стоит церковь. Дмитрий Палыч опускался на колени у самых дверей храма и ползком приближался ко Кресту. Молился он подолгу, но о чем были эти молитвы, никто не знал. Внучку свою, Танюшку , дед боготворил и всегда, приезжая к ней в Никольское, дарил богатые подарки. Так было и в этот раз. В мае Танюшка выпускала свой первый десятый класс. Для неё это было большое событие, и дедушка, зная о нем, решил сделать ей необычный подарок. С трудом отыскав на дне огромного тещиного сундука незамысловатую шкатулочку , Дмитрий Павлович прошел с ней в комнату, поставил на стол, неторопливо открыл её и стал перебирать драгоценности. Их было немного, но те, что были, могли порадовать красавицу внучку . Нитка жемчуга, две золотые брошки, пара серег с синими камнями. Достаточно, чтобы Танюшка была счастлива. Думая о внучке, дед Крючков не услышал, как в дом вошла Нюра , секретарь сельсовета . -Дмитрий Палыч...Тут такое дело... - Ты что, Нюр? Ай, заболела? Лица на тебе нет. - Дмитрий Палыч...Из Никольского позвонили...Ехать вам туда надо ... -Так поеду сейчас. Вишь, собираюсь. Подарок вот только Танюшке упакую ,- дед кивнул на шкатулку. - Не нужно подарка , Палыч. Танюшку хоронить надо. Сгорела ваша Танюшка ...Молния в дом попала . Ничего не осталось ни от дома, ни от Танюшки, только несколько обгоревших косточек... Дмитрий Палыч посмотрел на Нюру невидящим взглядом, потом перевел глаза на красный угол, из которого в вечном безмолвии и страдании глядела на него Богородица. Упал на колени и, широко крестясь, произнес непонятную для Нюры фразу: - Mein Gott nicht begnadigt...
В большом массиве литературы, посвященной Великой Отечественной Войне советского народа, подобным рассказам почти не уделялось внимание. Послевоенное поколение должно было воспитываться в гордости за своих героических отцов. Образ солдата освободителя воплощали не только в бронзе и мраморе. Русский солдат стал олицетворять не только стойкость и мужество, но и благородство по отношению к побежденному врагу, сострадание к мирным гражданам, с которыми делился всем, что имел, вплоть до скудного армейского пайка. За военной формой был спрятан человек - муж, отец, рабочий, колхозник...зануда, хам, пьяница, скандалист...насильник, убийца... Еще одна сторона войны, в которой человек раскрывает свою сущность. Сдает экзамен на право называться человеком, выбирает не только свою судьбу, но и меняет судьбу тех, кто жил, живет и будет жить рядом. Если еще существует в литературе произведения из негласного цикла "Будь проклята война", то рассказ заслуживает в нем достойное место. Поздравляю, Ирида. Хорошая работа.
Спасибо, Сумрак, за отзыв. Мне очень важно твое мнение. вера в Бога, многогрешность человека и осознание им своего греха. человек, вдруг осознав глубину своего падения, берет всю ответственность за преступления на себя. Один маленький человек - как символ всего народа, который несет печать вечного покаяния. Еще: Бог милостив, долготерпелив.... Но почему так долго? Где же, наконец, прощение? Патриарх Кирилл как-то сказал, что ВОв для русского народа - наказание за богоотступничество. Так до сих пор и платит русский народ эту дань?
Кстати, о птичках..., Сегодня по работе был в подмосковном Подольске. Весь город увешан растяжками-перетяжками:"Добро пожаловать, Ваше Святейшество!" На некоторых предприятиях предписано освободить подоконники , убрать шторы с окон, выходящих на одну из главных улиц. Небось опять Гундяеву учёную степень вручат, Подольск тоже наукоград...
